Одна из самых известных давок случилась 18 мая 1896 года (30 мая по новому стилю). Гулянье на Ходынском поле, предусмотренное царским двором по случаю коронации императора Николая II, состоявшейся 14 мая 1896 года, должно было пройти по тому же сценарию, что и в 1883 году при коронации Александра III. Тогда на празднество пришли около 200 тысяч человек, всех их накормили и одарили подарками.

Император Николай II пьет чарку водки на Ходынском поле. Май. 1896г.

Начало гулянья было назначено на 10 часов утра 30 мая. Однако в народе пошли слухи о том, что на гулянии будут раздавать подарки: художественно исполненные эмалированные кружки, тарелки и разные гостинцы. Людская молва быстро разнесла известие, что в кружках будут насыпаны серебро и даже золото.

Не только со всей Москвы и Московской губернии, но и соседних, ближайших губерний шел народ густыми толпами, некоторые ехали целыми семьями на телегах, и все это шло и шло на Ходынку, чтобы увидеть царя, чтобы получить от него подарок.

По всему Ходынскому полю были раскинуты всевозможные театры, открытые сцены, цирки, качели, карусели, буфеты, ипподром для конских ристалищ и т.д. Но больше всего народ привлекали специально построенные сто буфетов для раздачи подарков. Но построены они были очень близко друг от друга.

Место для народного гулянья было выбрано властями крайне неудачно. В ту пору Ходынское поле, испещренное глубокими рвами, оврагами и траншеями, сплошь в ямах, брустверах и заброшенных колодцах, было пригодно разве что для военных целей и использовалось как учебный плац для войск Московского гарнизона. Причем даже накануне гулянья, когда стало очевидно, что сюда стекается колоссальное количество народа, не были приняты экстренные энергичные меры, способные предотвратить катастрофу.

Итак, к вечеру 17 мая на Ходынском поле собралось уже более миллиона охотников за подарками. Всю ночь с 17 на 18 мая толпа провела на ногах в страшной давке. Уже к полуночи не только площадка, но и вся яма была покрыта народом, все старались занять места поближе к буфетам, но только немногим удалось занять узкую гладкую полосу, остальные переполнили ров, который казался живым колыхавшимся морем. Толпа была и на другом берегу рва, и на высоком валу.

К 3-м часам ночи все уже стояли на занятых ими местах, а народные массы все прибывали и прибывали, теснота увеличивалась, сзади давили. К 5 часам сборище народа достигло крайнего предела, перед одними буфетами стояло более полумиллиона народа. Жара была и духота нестерпимые. Ни малейшего ветерка. Все страдали от жажды, а между тем масса сковалась, нельзя было двинуться. Со многими делалось дурно, они теряли сознание, но выбраться не могли, т.к. были сжаты, как в тисках. Так продолжалось около часа.

В 5 часов утра по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки "среди своих" и что на всех подарков не хватит. Люди через ямы и канавы, которые по случаю праздника лишь прикрыли досками и присыпали песком, ринулись к временным деревянным строениям. Настилы, прикрывавшие колдобины, рухнули, люди падали в них, не успевая подняться: по ним уже бежала толпа.

Раздатчики, понимая, что народ может снести их лавки и ларьки, стали бросать кульки с едой прямо в толпу, что лишь усилило сутолоку. Сметенные людской волной полицейские ничего не могли сделать.

Известный репортер, корреспондент газеты «Русские ведомости» В. А. Гиляровский, единственный из двухсот отечественных и зарубежных журналистов, освещавших коронационные торжества, кому довелось провести ночь на Ходынском поле, вспоминал:

"Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман... Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой... Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, yмер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы..."

"Ни ветерка. Над нами стоял полог зловонных испарений. Дышать нечем. Открываешь рот, пересохшие губы и язык ищут воздуха и влаги. Около нас мертво-тихо. Все молчат только, или стонут, или что-то шепчут. Может быть, молитву, может быть, проклятие, а сзади, откуда я пришел, непрерывный шум, вопли, ругань."

"Впереди что-то страшно загомонило, что-то затрещало. Я увидал только крыши будок, и вдруг одна куда-то исчезла, с другой запрыгали белые доски навеса. Страшный рев вдали: «Дают!.. давай!.. дают!.." — и опять повторяется: "Ой, убили, ой, смерть пришла!.."

Один из персонажей горьковского романа "Жизнь Клима Самгина», Маркуев, рассказывал: «Я пришел туда в полночь... и меня всосало... К утру некоторые сошли с ума, я думаю. Кричали.

Очень жутко. Такой стоял рядом со мной и все хотел укусить. Били друг друга затылками по лбу, лбами по затылкам... А один...человек...вцепился ногтями в затылок толстому рядом со мной и вырвал кусок... кость обнажилась".

Лишь после прибытия подкреплений толпы рассеялись, оставив на поле тела затоптанных и изувеченных людей.

По одной из версий, на Ходынском поле погибли 1389 человек, 1500 получили увечья.